Вячеслав Горобец, blogger.com.ua
Предметом множества дискуссий сегодня является состояние нашего сельского хозяйства, села, людей, работающих на земле. И самой земли — должна она быть товаром и если да — какова ее цена?
Нужно ли нам село? Что довело его до плачевного состояния? Что станет драйвером его развития? Или земля — это просто ресурс, который надо продать или отдать тем, кто им более эффективно распорядиться.
Часто звучит мнение о безальтернативности рынка земли. А причины деградации села видятся в украинской ментальности и тяжелом наследии СССР. Такое мнение высказал политолог Юрий Романенко в дискуссии с Романом Головиным. Если коротко: «Селяне — алкаши, не любят работать, не хотят учиться. Те, кто хотел работать — уже в Польше получают 1000 евро, какой смысл им возвращаться? Если хотят что-то сделать — то что мешает? Почему не сделали до сих пор?»
Дескать, какая разница, сколько компаний будет владеть землей, если они платят предусмотренные налоги? Земля — это не «сакральное». Это такое же средство производства (продуктов питания). Кто эффективней — тот пусть на ней и работает. Остальное должно умереть. С одной стороны — он призывает бороться с демографическим кризисом, создавая условия для возврата иммигрантов. А с другой — распродать землю и трудоустроить миллионы сельских жителей за рубежом. Какой-то антагонизм.
Так вот, начиная с экономики, ПРИНЦИПИАЛЬНО важно, сколько людей будет работать на земле. По двум причинам, которые Юра должен бы понимать — это конкуренция и устойчивость. Любой бизнес стремиться к монополии. «Есть монополия — есть деньги. Нет монополии — нет денег». И если через пару десятков лет условно земля Украины окажется во владении пары агрохолдингов, то к чему это приведет? К падению качества и росту цен. Я не буду сейчас лезть за примерами, я приводил их достаточно в своих публикацих. А в итоге мы получим Роттердам+ в исполнении Косюка и Бахматюка. Монополия плюс «свободный рынок» и минус миллионы безработных селян, которых «эффективные собственники» повесят на шею (субсидии) государства. Ну или выпхнут за рубеж.
Отсутствие конкуренции приведет к специализации на наиболее прибыльных монокультурах и ИМПОРТУ всей остальной продукции, которая просто перестанет производиться. Как следствие — имеем еще ухудшение внешнеторгового баланса. И усугубление статуса страны как сырьевого придатка.
УСТОЙЧИВОСТЬ
Система, основанная на нескольких мега-производителях, сколько бы они не приносили в бюджет, является крайне неустойчивой. Стремление к гигантизму и есть наследие СССР, от которого нам достались «самые большие котельные», «самые большие электростанции», и градообразующие предприятия», не приносящие сегодня городам ничего, кроме проблем.
Об эффективности и устойчивости лучше всего пишет Лиетар Бернар:
Эффективность — это способность сложной динамической системы перерабатывать объем всего, что через нее проходит в единицу времени организованным, упорядоченным образом. Гибкость (эластичность) — это способность справляться с изменениями, сохраняя при этом свою целостность. Как эффективность, так и гибкость системы зависят, в свою очередь, от двух ключевых структурных переменных: разнообразия и взаимозависимости. Однако эти характеристики работают в противоположных направлениях: эффективность, как правило, возрастает за счет рационализации, то есть путем уменьшения разнообразия и взаимосвязей. А гибкость, наоборот, увеличивается с разнообразием и уровнем взаимных связей между элементами системы.
К примеру, устойчивость экосистемы возрастает с разнообразием входящих в нее элементов и их взаимосвязанности друг с другом — это гарантирует пищевое разнообразие в кризис, например, засуху, во время внешней агрессии или эпидемии. Если животное более высокого уровня пищевой цепи имеет только один источник питания, и он внезапно становится недоступным — животное скорее всего, умрет.
Также и в экономике — если завод полагается в поставках сырья или запчастей только на одного поставщика, то с исчезновением данного поставщика закроется и завод.
Оптимальная функциональность в природе, и шире — во всех сложных связанных системах, таких как электрическая сеть, человеческое тело и денежная система, требует устойчивости. Чтобы быть устойчивой, системе нужны варианты для реакции на изменения внешней среды — нападения, поражения болезнью или проблем с бизнесом. Если коротко, должно быть минимальное разнообразие вариантов.
Поэтому очень глупо звучат заявления некоторых «экспертов» о том, что всё, что экономически неэффективно — ПУСТЬ УМРЕТ. Недальновидно и безграмотно — такие люди просто не интересуются историческим опытом и не понимают, к чему приводят те или иные подходы. Если агрохолдинг эффективен — он должен работать вместо 10000 селян, которым предлагается уехать на 1000 евро в Польшу, даже не анализируя причины, по которым селянин в Польше МОЖЕТ получать 1000 евро, а у нас — пока нет! А что случится, если агрохолдинг по тем или иным причинам накроется «медным тазом»? Банкротство одного или нескольких мелких производителей рынок даже не заметит. А вот после банкротства «бюджетообразующего» мега-предприятия оправится очень не скоро. А сколько времени надо, чтобы перепрофилировать агрохолдинг на другой вид продукции при изменении конъюнктуры рынка? И сколько — частнику (десяткам и сотням тысяч независимых хозяйств). Это простые примеры, которые ускользают из поля зрения тех, кто с легкой руки размышляет о рынке, руководствуясь красивыми формулами экономической эффективности. Не говоря уже о рабочих местах: больше всего рабочих мест создает малый и средний бизнес. Это статистика!
Они говорят, что «Мир заигрался в дотирование сельского хозяйства!»
Индустриализация азиатских регионов началось именно через сельское хозяйство, которое потом создало платежеспособный внутренний спрос на продукцию промышленного производства и обеспечило самозанятость.
Наиболее элегантно взаимосвязь между целями развития промышленности и целями развития сельского хозяйства выразило в 1945 г., после так называемой ретроцесcии от Японии, правительство Тайваня, сформулировавшее свою задачу как «развитие индустрии через сельское хозяйство, и развитие сельского хозяйства через индустрию». Будучи составной частью общей экономической повестки, реформа сельского хозяйства должна одновременно служить трем ключевым целям: Обеспечение занятости населения как механизма социальной стабильности и устойчивого развития общества. Как отметил, пожалуй, самый видный экономист по развитию Майкл Липтон, «для выполнения общих целей развития общества необходимо развивать сельское хозяйство». Можно, конечно, долго фантазировать о бурном росте ИТ-технологий и мини-силиконовых долин как механизма вытягивания страны из бедности, однако пожалуй, даже самая успешная азиатская страна в сегменте ИТ-услуг, Индия, обеспечила трудозанятостью в ИТ-секторе примерно 3 млн человек, в то время как в сельском хозяйстве страны занято примерно в 200 раз больше, 600 млн человек.
Тезис об «ОБОБЩЕСТВЛЕНИИ ПРИБЫЛИ» прекрасен. Никакой «градообразующий
агрохолдинг» не даст селу столько, сколько увеличение доходов самих
собственников данной земли. Эту мысль высказал оппонент Юры Романенко.
Селянин может получать в 3 раза больше, чем получает сейчас от сдачи
земли в аренду. И для этого практически ничего делать не надо — нужна
только ЭКСПЕРТИЗА. «Селян нужно учить как детей» — тоже очень верное
сравнение. Нужны консультанты, которые помогут реализовать 3 условия:
— объединиться в кооперативы
— обеспечить вторичную переработку
— и доступ к рынкам сбыта без посредников.
Вот здесь возникает добавленная стоимость, которой селянина лишают посредники и власть. Это следствие отсутствия экспертизы, а не «алкоголизма», «лени», «менталитета», которые, якобы, делают украинское село неконкурентоспособным. Никто и никогда не пытался устранить данную проблемы — об этом я пишу почти в каждой публикации про землю.
«Да ну ее эту землю, кому она вообще нужна. Будем выращивать зелень на питательных растворах — это уже реалии сьогодення». Юре, как любителю пиццы с прошуто, я бы рекомендовал перейти на пиццу с соевым мясом. И разговоры про употребление «овощей из пробирки с питательным раствором» и мяса «из отходов канализации» сразу бы прекратились.
И последнее, если подняться выше, над абстрактными законами экономики и эксплуатации, то можно будет увидеть, что земля — это таки не «инструмент» для выращивания кукурузы. Это еще и территория, жизненное пространство и экосистема, нарушение которой ведет не только к ограничению прав и свобод, но и уничтожению самого жизненного пространства. Но разве это аргумент для тех, кто уже готовит себя к тому, чтобы питаться продуктами, выращенными «из пробирки»?
Всем, кто интересуется сельским хозяйством и кризисом в современном АПК, я рекомендую посмотреть это видео.
